цветными лампочками из набора «Юный электротехник». На сцене стояли вырезанные из книжки Буратино и Мальвина.

— Ничего себе! — сказала принцесса. — А ходить они могут?

Я показал ей дырку в потолке сцены через которую почти незаметно для зрителей можно было проволокой двигать Буратино. Мальвину я двигать не решался, потому что она падала при любом прикосновении.

— А как они разговаривают? — спросила принцесса.

Я что-то пропищал, стараясь подражать голосу артиста из радиопостановки «Золотой ключик».

— У меня есть настоящий театр, — сказала принцесса. — Костюмы, музыка… всё-всё-всё есть! Меня мама заставляет играть роль королевы, говорит, чтобы я привыкала. Это мне пригодится.

— Лучше всегда быть принцессой, — уверенно сказал я. — Принцессы красивее.

— А ты много видел королев? — спросила принцесса.

— Четыре, — сказал я. — Пиковую, трефовую, бубновую и червовую. И все они уродливые старухи. И платья у них не такие красивые.

Принцесса поправила свой воротник.

— А где твоя спальня? — спросила она.

Я провёл её в большую комнату, которую бабушка называла «залой».

— Вот! — сказал я и показал на диван, над которым висели фотографии родственников в тяжёлых чёрных рамах.

— Но тут даже подушки нет! — удивилась принцесса.

Я открыл скрипучую дверь шифоньера и показал ей подушку.

— У нас ещё аккордеон есть, — похвастался я. — Только я играть не умею.

Принцесса присела на краешек дивана и заскучала.

— Пойдём, я тебе сад покажу, — предложил я.

— Я обожаю гулять по саду! — обрадовалась она.

Вход в сад охранял Джек. Я предложил ему познакомиться с принцессой. Джек нехотя вылез из будки, зевнул, потянулся и поплёлся к забору пописать.

— Джек у нас не очень воспитанный, — смутился я.

— А почему он на цепи? — спросила принцесса. — Наши собаки свободно бегают по псарне.

— А он любит за курами охотиться, — объяснил я. — И ещё любит делать подкоп под забор и убегать к соседям ловить их кошку.

— Понятно, — сказала принцесса и, подобрав платье, прошла в открытую калитку.

В саду она немного растерялась. Многое она видела первый раз в жизни.

— А почему у вас сливы растут среди капусты?

— Чтобы место не пропадало.

— А чем у вас так пахнет?

— Это вчера дедушка куриный помёт под яблони разбросал.

— А почему у вас трава не скошена?

— А чего её косить? Коровы у нас нет. Кроликов тоже.

Принцесса ещё походила немного и остановилась.

— У тебя тут скучно! Ты меня больше к себе не зови, ладно?

На том и порешили. Я взял резинку, стёр то, что намалевал на принце, и больше к этой сказке не возвращался.

Первая охота

— Из носика чайника идёт туман, а не пар, — сказал учитель. — Пар невидим, а когда мы начинаем его видеть, то он называется туманом.

Романтика песен о туманах сразу померкла. За туманами не надо было далеко ехать — достаточно поставить на плиту чайник. Я сидел за партой, смотрел в окно и вспоминал далёкое туманное утро, когда впервые пошёл на охоту.

Я долго готовился к этому дню. Из доски было выпилено ружьё. Туда, где у ружья должна быть мушка, я вбил два гвоздя, привязал к ним прочную резинку из набора юного авиамоделиста, а с другого конца примотал проволокой бельевую прищепку. С вечера набрал ржавых гвоздей, которые дедушка хранил в деревянном ящике на полке в сарае, молотком придал им форму буквы «Г» и сложил их в мешочек из-под крупы, который мне выдала бабушка. Я потренировался в саду и научился с десяти метров попадать гвоздями в ведро, стоявшее на скамейке у колодца.

— Хорошее ружьё, — сказал Василий.

— Ерунда, а не ружьё, — сказал Вовка. — Надо арбалет делать, а не это недоразумение.

Я помолчал, решив, что и с таким недоразумением схожу на охоту.

В то утро был туман.

— Куда ты пойдёшь? — вздыхала бабушка, вынимая ухватом из печки чугунок с варёной картошкой. — Тут недолго и в Горелое болото попасть. А там, сам знаешь, даже в ясный день сгинуть можно!

— А ты бы пошёл с ним, — обратилась она к дедушке. — А то вдруг чего!

— А сливы кто собирать будет? — проворчал дедушка.

Я допил чай, отломил кусок булки и засунул его в карман.

— Ты бы в тряпицу хлеб завернул, — покачала головой бабушка. — А то раскрошится весь, его потом только курам давать.

— Ничего! — крикнул я уже в дверях. — Я побежал, к обеду приду.

В саду была калитка, которая вела на картофельные поля. Между нашим полем и соседским пролегала узкая дорожка, по краям заросшая лебедой. Картофельная ботва уже начала ложиться, сохнуть и желтеть. Скоро все будут копать картошку и собирать ботву в кучи. Эти кучи как-то умудрялись поджигать, и тогда едкий дым стелился над полями и садами. В костры добавляли сухие ветки, огонь от веток становился выше и жарче. Когда ботва и ветки почти прогорали, мы закапывали в горячую золу картошку и ждали, когда она начнёт протыкаться острыми палочками, наструганными специально для такого момента. Бабушка приносила в деревянной миске крупную серую соль и жёсткий зелёный лук, покрытый белым налётом. А ещё у неё в корзинке лежали большие жёлтые огурцы, бутылка кваса и нарезанный чёрный хлеб. Вкусно!

За полем начиналось знаменитое Горелое болото, куда бабушка ходила за клюквой и брусникой. Сейчас кусты, обозначавшие его границу, были еле видны в тумане, но я туда не собирался. Мой путь шёл вдоль высокого откоса, потом откос уходил вниз, к речке, вытекающей из водохранилища, и дальше к небольшим рощам посреди лугов с высокой травой. Там я однажды увидел стаю ворон, сидевших на ветках. Ворон собралось много, наверное, около тысячи. Они непрерывно кричали, потом почти одновременно поднялись в воздух, и вокруг стало темно. Стая закрыла небо, наступили настоящие сумерки. Я тогда очень испугался и решил, что без оружия сюда приходить нельзя. Сегодня я был вооружён и ничего не боялся.

Туман начал сгущаться. Я шёл вдоль речки и смотрел, как в ней поднимается вода. Это означало, что недавно открыли плотину, и потоки серой воды, пахнувшей мокрыми брёвнами, которые плавали в заливе около лесозавода, ринулись в узкое песчаное русло. Примерно через час вода станет спокойной и прозрачной, а сейчас она несла на своей поверхности всякий мусор. От росы у меня промокли ноги, ружьё болталось за спиной на тонкой верёвке и натирало плечо. Я взял его в руки, достал гвоздь, натянул резинку и закрепил конец гвоздя в прищепке. Теперь стоит лишь нажать на неё, как гвоздь со свистом улетит вперёд.

Я поднялся на высокий обрыв над рекой, поднял ружьё, положил палец на прищепку и стал водить «ствол» из стороны в сторону в поисках врагов. Врагов не было, я стоял на обрыве один. Туман заглушал все звуки: я не слышал ни утиного кряканья, ни карканья ворон, ни журчания речки в прибрежных камнях.

— То-то! — сказал я и пошёл дальше.

Вот и рощи посреди лугов — моя конечная цель. Трава стала совсем высокой, вдоль тропинки росли лопухи с огромными репейниками. Они цеплялись за куртку, но мне было не до них. Я подходил к тополям, на ветках которых дремали вороны. Они лениво переговаривались и сначала не обращали на меня внимания. Потом, когда я подошёл совсем близко, одна из ворон резко крикнула, и этот крик повторился сотни раз сначала на этих тополях, а потом и на дальних, еле видимых в тумане.

Я присел и постарался скрыться за лопухами. Вороны немного покричали и постепенно затихли. Я понял, что ближе мне подойти не удастся, и стал прицеливаться. Вороны были далеко, попасть в какую-то конкретную птицу было невозможно, и я стал целиться просто в середину кроны ближайшего тополя, в надежде, что ворон много и куда-нибудь я попаду.

— Нет, далеко, — вздохнул я и начал перевязывать резинку, чтобы натяжение было сильнее.

Наконец, всё было сделано. Я гвоздём натянул резинку, закрепил шляпку в прищепке и снова прицелился.

— Аааа!

Хвалёная авиамодельная резинка лопнула, больно